Наталья Вахова

Корр. О чем вас спросить, чтобы узнать историю вашей жизни?

Наталья. Я думаю, чтобы понять, чем живет человек, лучше расспросить его не о фактах биографии, а о людях, которые его окружают. Как говорят: "короля

делает свита". Люди, которые находятся рядом, самый ближний круг: кто они, и чем мы вместе занимаемся? А без этого... ну, единица ты и единица. Что из тебя

слепили, то и вышло. Сначала родители, что-то Господь добавил...

Корр. Уже неплохая компания получается! Тогда, может быть, расскажете про родителей...

Наталья. Самое большое влияние на меня оказал папа: комсомолец-доброволец, он с юной женой-красавицей в 46-ом году отправился покорять Крайний Север, где я и родилась. Он был секретарь райкома комсомола и по нескольку месяцев бороздил по бескрайней тундре, агитируя чукчей-оленеводов «за комсомол». комсомола. Я появилась на свет как раз, когда его не было дома, я родилась на два месяца раньше срока.

Представляешь, Чукотка... Молока нет и у мамы тоже практически не было, были только такие замороженные молочные блины, которые доставлялись самолетами. А у моей мамы на руках семимесячная кроха...

Уезжая папа сказал маме: "Муся (он так ее называл, а звали ее Мария), родится мальчик, назовешь Коминтерн, а девочку Вэлкаэсэма. Представляешь, как красиво? Вэлкаэсэма Евгеньевна"... Но мама не исполнила завет отца и назвала меня своим любимым именем – Наташа.

Корр. И что же сказал ваш папа, когда вернулся?

Наталья. Ну, папа смирился.

Корр. А чем же все-таки папа вас вдохновлял?

Наталья. Музыкой, как ни странно. Папа был партийный работник, окончил ВПШ, стал секретарем райкома партии, шел по этому пути. Но при этом он был очень

музыкальным человеком. В отличие от мамы, которая любила петь, но все песни пела на одну и ту же мелодию. Папа же, соприкоснувшись с любым инструментом, сразу начинал на нем играть. Помню, когда мы уже жили в Москве и снимали квартиру на Красных Воротах в сталинской высотке, папа приехал ко мне в гости. Я готовлю еду на кухне и вдруг слышу мелодию "во поле березонька стояла". Прибегаю в комнату, а там папа расчехлил арфу и подбирает тему... Эту арфу оставляла у меня подруга из Москонцерта, но мне никогда в голову не приходило даже чехол с нее снять, не то, что играть на ней! Папа же, имея отличный музыкальный слух мог подобрать мелодию на любом инструменте: на балалайке, арфе, аккордеоне, фортепиано, на чем угодно.

Когда я захотела учиться музыке, мы жили в Хабаровске и никакого фортепиано у нас дома не было. Вот что придумал папа. Он достал где-то старый трофейный аккордеон, перевернул его, привязал ремнями к столу, сделал педаль, чтобы растягивать меха, и... получилась фисгармония. Так и училась, на двух октавах, растягивая меха нажатием на педали.

Я закончила семь лет музыкальной школы по классу фортепиано и поступила в музыкальное училище, там же в Хабаровске, на теоретическое отделение. Потом был институт искусств во Владивостоке, факультет назывался "теория и история музыки". По диплому я музыковед.

В профессии мне повезло, я выбрала правильный путь. Как выяснилось, мне очень нравится сцена. С девятнадцати лет я уже вела в Хабаровске большие филармонические концерты. Я любила знакомиться, беседовать с музыкантами. Брала у них интервью, у меня даже была своя программа на Хабаровском телевидении, называлась "Музыкальный кругозор".

Корр. Но ведь вы еще и этнограф, верно?

Наталья. Да, это моя вторая профессия. Диплом я уже писала по теме этнической музыки. Вначале я хотела заниматься русской музыкой, вопреки педагогу, который считал, что русская музыкальная классика вся вторична. "Ну, кто этот Глинка? Вот, Моцарт – это да!" – говорил он. Странный такой педагог. Однако, он был уникальным музыкантом, даже известным во всем мире, поскольку был одним из редких специалистов по музыке Древней Греции. А я вот назло ему решила заниматься именно русской музыкой. Была серьёзно увлечена творчеством Шостаковича и с удовольствием погрузилась в эпоху советского музыкального авангарда 30х годов, писала большую работу...

Но тут... в моей жизни появился очень интересный человек – этномузыколог, молодой преподаватель Юрий Шейкин. Как он увлечённо рассказывал на лекциях по фольклористике о самобытности многочисленных этносов Дальнего Востока! В какой-то момент он предложил мне заняться этой темой и написать диплом на тему фольклора. Я согласилась и начала собирать материал. Для этого нужно было ездить в экспедиции... На многие годы эта тема стала мне очень близка и определила во многом мой путь в музыке.

Корр. А какая цель была у этих экспедиций?

Наталья. Мы собирали материал по маленькой этнической группе, которая населяет Дальний Восток. Называется этот народ нивхи, их всего около пяти тысяч.

Корр. А как происходил сбор материала?

Наталья. Договариваешься с сельсоветом... Я брала с собой нескольких студенток-теоретиков (окончив институт искусств во Владивостоке, я преподавала в родном училище историю музыки и фольклор). Звонила,

предупреждала, что мы приедем собирать материал по этносам, населяющим район.

Приезжаешь, тебе говорят: "Самый музыкальный район у нас – село Кальма".

Приходишь там в местный клуб и пытаешься найти тех, кто помнит древние песнопения нивхов. И, как правило, находишь. И вот я стала ездить, искать и записывать. Однажды, я даже записала шамана. А шамана ведь так

просто не запишешь. Шаманский обряд, как уже рассказывал один из твоих интервьюеров, это ушедший пласт культуры.

Корр. Да, это Валентин Огудин рассказывал, что шаманов в советское время преследовали...

Наталья. Да, преследовали. А я очень хотела записать шаманский обряд и везде искала настоящего шамана. Однажды мне сказали, что вот в этом селении есть шаман, но его чрезвычайно сложно найти. Правда, иногда, он, якобы, ночует в заброшенном доме рыбака, на полу в коридоре. Там я его и нашла. Я ему говорю: "Я очень хочу вас записать, расскажите что-нибудь про шаманские обряды..." Это, конечно, была наивная глупость с моей стороны. На это он открывает один глаз

и говорит: "А меня нет. Меня ликвидировали". В 48-м году был указ о ликвидации шаманизма, мой папа занимался, кстати, приведением его в исполнение. Ликвидировать – это не расстрелять, конечно. Это просто запрет на обряды. Ты был шаманом, теперь ты обычный охотник, оленевод...

Однажды я сильно заболела. Так сильно, что никто не мог оказать мне помощь – в селе из медперсонала был только фельдшер. Тогда одна женщина сказала мне:

"Нужно срочно ехать к шаману, к Василию, он спасет". У меня температура под 40 градусов, но я говорю: "Везите, куда хотите!" А сама сквозь бред думаю: "Вот это да! Нужно диктофон с собой взять"... Женщина отвезла меня на лодке на маленький островок, где жил шаман. И он взялся провести надо мной обряд, камлание. Я в тот момент была уже в полном трансе, ничего не соображала. Однако, провела там два дня и вылечилась.

Корр. А диктофон-то не забыли включить?

Наталья. Не забыла. И потом долго еще хранила эту запись, хоть на ней и мало что можно было разобрать – запись получилась некачественная. Хоть и очень ценная. Уезжая в Москву, я передала все материалы в родной институт на кафедру Юрия Ильича Шейкина, ставшего, кстати, очень крупным учёным в области этномузыкологии, профессором, доктором искусствоведения. Живёт сейчас в Якутске.

В общем, так я защитила свой диплом, который назывался "Этноорганология и практика функционирования фольклорного инструментария нивхов". Чтобы ты понимал, "фольклорный инструментарий" нивхов – это, например, детские погремушки или маленькая скрипочка, сделанные из рыбьей кожи. У этой скрипки две струны и смычок, натянутый, как лук. Что еще?... Варган. Но варган есть почти у каждого северного народа.

Но самый интересный инструмент у нивхов – это бревно с искусно вырезанной стилизованной головой медведя. Самого почитаемого, тотемного животного для нивхов-охотников... Инструмент сакрального значения – они играли на бревне, когда убивали медведя, которого специально для этого обряда вырастили. Я такое бревно с собой увезла. Представляешь, все везли домой красную рыбу, а я тащила бревно!

Ну, и конечно, песни... Песни, которые нужно было расшифровывать, разгадывать их смысл...

Корр. Наверное, потребовалось выучить язык нивхов?

Наталья. С языком была проблема. Местные дети язык не знали, им его не преподавали. Нанайский язык еще кое-как изучался, так как это самый многочисленный народ из этносов на Амуре, целых шестнадцать тысяч, но язык

нивхов – нет. В маленьких селениях , бывших стойбищах не было школ. Как правило детей забирали и увозили в интернаты, а там с ними, конечно же, говорили только по-русски. Но песни они, конечно же, пели на своем родном языке.

Одну из таких древних песен мы с группой "Семен Магнит" пели. Песни описывали жизнь... "По речной протоке еду, напеваю песню эту"...

Я была этим очень увлечена, выступала на разных фольклорных совещаниях, на симпозиумах... Потом уехала в Москву и там все это понемногу забылось. Там нужна была другая профессия, и я стала работать в Москонцерте лектором- музыковедом.

Корр. Как вы попали в Москву?

Наталья. Я преподавала в Хабаровске в училище искусств десять лет. Была заведующей отделения "народов севера". Ездила по Дальнему Востоку и собирала талантливых детей. Привозила их в училище, курировала их обучение. А в Москву мне «пришлось» ехать следом за мужем. Муж, сын известного дальневосточного писателя Анатолия Алексеевича Вахова. На Дальнем Востоке

книги Вахова знают все. Особенно трилогию о китобоях «Трагедия капитана Лигова». Есть в Хабаровске улица, носящая его имя. Его сын Сережа стал моим мужем и отцом нашей дочери Иры. Он был тоже очень талантливым человеком, юристом по образованию, потом стал профессором юриспруденции, занимался криминологией. А в Москву в начале 80-х поехал учиться в академию МВД. Я, конечно, за мужем…

Лет десять скитались по съемным квартирам... Потом Сережа уехал обратно в Хабаровск, делать большую, как ему казалось, карьеру, а я осталась. У меня появилась новая работа, новая жизнь. Я начала заниматься музыкальным просветительством. А потом появился проект "Семен Магнит".

Корр. Я все это время ждал, когда мы дойдем до этого места в вашей истории!

Наталья. Моя дочь Ира в годы учения в музыкальном училище пела в церковном хоре. В шестнадцать лет она сама крестилась и пошла петь на клиросе в Храм Всех скорбящих Радость на Большой Ордынке. Кстати, говорят, в этом хоре пел когда-то Иван Козловский. Вообще, хор был замечательный, в нем пели артисты из Большого театра, из консерватории... Под большим секретом, конечно. Такое было время.

А еще Ира любила петь романсы. И вот, однажды мы были в гостях на репетиционной базе группы "Квартал". Слышал о такой группе?

Корр. Конечно, это была очень популярная группа в 90-е...

Наталья. Да... И с ними дружили все: Макаревич, Гребенщиков... Все собирались на репетиционной базе в Горках-10. Там впервые появились и Земфира и Маша

Макарова из группы "Маша и Медведи"... Там все пели, музицировали, устраивали некий сэйшн… Ира, ее подружка Света и я тоже решили спеть, и исполнили народную песню на три голоса. Уж не помню, какую песню мы пели, но наше пение вызвало шок у рокеров… Было чем-то для них совершенно новым, как выяснилось. Когда мы закончили петь, наступила полная тишина... И в этой тишине прозвучал голос Арика (Артур Пилявин, лидер группы "Квартал" – прим. корр.): "Мы будем это писать".

Вот так родилась группа "Семен Магнит". Пошли репетиции, записи, работа с музыкантами, радиоэфиры... Арик делал крутые аранжировки. Начали писать альбом.

Корр. А кто же такой Семен Магнит?

Наталья. Это кто-то из друзей предложил Арику такое странное название, и оно ему понравилось. Помню, он говорил: нужно придумать легенду, кто этот Семен

Магнит. И я придумала: в Уральских горах живет такой человек, к которому люди тянутся, как к магниту. Он знает народные легенды, песни, он немножко еще и

шаман... Вот, такая легенда получилась, которую рассказывали на радио и везде-везде...

«Семен Магнит» – это огромная часть жизни, об этом можно много говорить. Но в 2002 году Арик погиб. Мы как раз должны были ехать на фестиваль Ридду- Риду в Норвегии. Мы должны были выезжать 14 июля, а он погиб 11-го. Вначале мы отказались от поездки, но организаторы каждый день звонили нам и уговаривали. Они говорили "давайте, вы сделаете концерт памяти", "вы наши хэдлайнеры" и предлагали любые условия, лишь бы мы приехали. В конце концов мы решили ехать и очень хорошо выступили. Как Арик говорил: музыка "должна переть". Если музыка не прет, она никому не нужна...

Корр. Слышу слова истинного искусствоведа!

Корр. Расскажите подробнее...

Наталья. Уже пятнадцать лет делаю фестиваль с детьми-инвалидами. И еще я стала вице-президентом региональной общественной организации "Русское

богатство. Содействие и сохранение национальных культурных ценностей". С этой организацией мы делаем множество проектов: от выставок по истории

российского предпринимательства, до издания просветительской литературы.. Наши выставки сейчас находятся в особняке купца Носова. Это единственный

особняк деревянного зодчества эпохи модерна в Москве замечательного архитектора Льва Кекушева. Совершенно живой музей. Там проходят театральные и музыкальные вечера и много всего интересного. Например, мы

возродили общественные собрания и назвали их "Обществом ревнителей отечественной истории и культуры" по примеру подобных объединений в

дореволюционной России.

Недавно мы участвовали во всероссийской выставке "Уникальная Россия" в Гостином Дворе , где экспонировались наши выставки: «Деловая Россия»,

«Реклама русского модерна» и уникальные артефакты и подлинные документы из нашего музея истории отечественного предпринимательства.

Корр. А фестиваль с детьми инвалидами? Расскажите про него.

Наталья. Бессменный попечитель фестиваля - народный артист РФ Евгений Владимирович Герасимов (помнишь робота Вертера из фильма «Гости из будущего»?) Он делал такой фестиваль для взрослых, а я предложила сделать

еще и для детей. И стала его куратором. Дети с ограниченными возможностями представляют свое декоративно-прикладное творчество.

Корр. А как вы оказались в Крыму?

Наталья. Я много ездила по миру и считаю, что Крым – лучшее место на Земле. Все Бог тут создал , все собрал. Мне все и всегда нравилось в Крыму. Кроме жары, конечно, – я ведь родом с Севера… Но это можно перетерпеть.

А особенно наши места мне нравятся. Когда-то в далёкой юности влюбившись раз и навсегда в эпоху русского серебряного века, я и вообразить не могла, что когда-нибудь так близко соприкоснусь с атмосферой его небожителей и именно в Крыму, в доме Максимилиана Волошина. Кстати, музей Волошина и музей

Айвазовского когда-то оформляла наша сподвижница – очень талантливый художник-оформитель Таня Рувимская. Она оформляла все наши выставки. Когда-то она работала с Ильей Глазуновым.

Корр. Какие у вас творческие планы?

Наталья. Нужно осуществить то, что задумано. Во-первых, провести в этом году детский фестиваль. Во-вторых, проект "Россия в движении" – история экономического развития страны на протяжении многих веков. А ещё… Крым!!! Его историческая и культурная ценность. И здесь ещё так много белых пятен. Например, старые , часто заброшенные дачи, куда некогда стремилась столичная богема серебряного века. И последнее прибежище многих эмигрантов первой волны… Вот бы воссоздать экскурсию по таким местам… «Мечты,

мечты, где ваша сладость…»

Нужно отдавать то, что получила. Жизнь много уже в меня вложила, пора отдавать.

Корр. – Никита Беляков